Анализ стихотворения
«Падаль» Бодлера
Стихотворение "Падаль" Шарля Бодлера входит в один из самых "мятежных" его сборников "Цветы зла". Если рассматривать "Цветы зла", опираясь на биографию самого поэта, то важно отметить, что он не считает нужным отделять чистые чувства от тех, которые развиваются на фоне социальной и политической жизни его современников. Вообще, в "Цветах зла" чувствуется стремление автора расширить сферу традиционной поэзии, воспевающей красоту, природу, любовь и прочие вечные ценности. Ведь у Бодлера заметное место отведено безобразному, отвратительному.
Знаменитое стихотворение "Падаль", вошедшее в сборник и вызвавшее неоднозначную оценку у современников, стало настоящим манифестом подобных устремлений. Конечно, это стихотворение эпатировало и, прежде всего, благонамеренную публику, привыкшую к услаждающей ухо поэзии. Бодлер же воспевает не бессмертную красоту души, а тленную красоту разлагающегося тела, причем лошади: "лошадь дохлая", "брюхом вверх лежала", "зловонный выделяя гной". Отсюда и название — "Падаль".
В русской литературе это стихотворение обрело популярность уже в начале ХХ века. Самыми активными переводчиками стали поэты-символисты. Каноническими же стали переводы Льва Кобылинского (пишущего под псевдонимом Эллис). Эллис стал по сути проповедником Бодлера, а его стихотворение "Падаль" считал квинтэссенцией творчества французского поэта. Чем же был вызван такой интерес со стороны русских декадентов? Почему именно это стихотворение чаще всего цитировалось и имело больше всего подражаний? Попробуем разобраться.
Из всех известных переводов "Падали" логичней остановиться на переводе Вильгельма Левика, так как его вариант представляет из себя самый воспринимаемый для русского уха вариант стихотворного размера — чередование шестистопного и четырехстопного ямба и перекрестную рифму. По жанру это посвящение возлюбленной поэта Жанне Дюваль. Лирический герой, обращаясь к героине, предлагает вспомнить когда-то увиденный ими полуразложившийся труп лошади. Зачем, спросите вы. Оказывается, вид этого отвратительного зрелища вызывает у героя мысли о единении с природой, о том, что "все в землю ляжем, все прахом будет". Кстати, он и возлюбленной напоминает, что она тоже умрет, а значит, "сгниет до костей", и ее черви "начнут пожирать во тьме сырой". А все это затем, "чтоб слитое в одном великая Природа разъединенным приняла". Таким образом Бодлер говорил о бренности окружающего нас, в том числе и о женской красоте.
Но самое интересное, что для Бодлера переход в первоначальное состояние сопоставим с творчеством, когда все еще только начинается и представляет из себя хаос ("то зыбкий хаос был, лишенный форм и линий"). Но стоит художнику (Творцу? ) взяться за стило, и перед нами возникнет, "как первый очерк, как пятно", набросок новой жизни, "где взор художника провидит стан богини, готовый лечь на полотно".
Однако заканчивается стихотворение неожиданным гимном бессмертию истинной красоты: "тленной красоты — навеки сберегу я и форму, и бессмертный строй". Поэт уверен, что только высокая поэзия сможет сохранить вечную красоту силой поэтического слова.
То, что у Бодлера получилось раздвинуть границы поэтического изображения, внеся гармонию даже в образ гниющего трупа, не могло не вызвать восторг у русских декадентов. "Падаль" породила бесчисленные подражания, вызвала к жизни новое литературное веяние, суть которого можно обозначить строчкой из песни А. Вертинского "Полукровка": "Я могу из падали создавать поэмы". И даже спустя десятки лет, в конце 80-х годов ХХ века, лидер рок-группы "Алиса" Константин Кинчев в своем первом альбоме Энергия" в песне с одноименным названием использовал стихотворение Бодлера "Падаль" в качестве своеобразного фона. Будут ли читать "Падаль" в XXI веке? Время покажет.
