Они оказались в кромешной тьме. Но вот вдали замигал и стал приближаться слабый огонек. Они стали подниматься по широким ступеням, все выше и выше. Было удивительно, как в передней обыкновенной московской квартиры поместилась эта бесконечная лестница. Но вот они уже стоят на площадке. При свете огонька Маргарита увидела Коровьева. Внешность его несколько изменилась. Пенсне заменил монокль, правда, тоже треснувший. Усы на наглом лице были подвиты и напомажены, и он был во фраке. Коровьев, он же Фагот, пригласил Маргариту следовать за ним. Азазелло пропал.
“Удивительно странный вечер, — думала Маргарита, — я всего ожидала, но только не этого! Электричество, что ли, у них потухло? Но самое поразительное — размеры этого помещения. Каким образом все это может втиснуться в московскую квартиру? Просто-напросто никак не может”. Даже в темноте Маргарита поняла, что находится в совершенно необъятной зале с колоннадой. Коровьев пояснил, что мессир просто не любит электрического света, и он будет дан в последний момент. И вот тогда уж недостатка в нем не будет. А тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных размеров.
Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом полнолуния, или балом ста королей. Мессир холост, но нужна хозяйка… Коровьев продолжал объяснения… По традиции, хозяйка бала, во-первых, должна непременно носить имя Маргарита, а во-вторых, она должна быть местной уроженкой. В Москве обнаружилась сто двадцать одна Маргарита, но ни одна не подошла. “Короче! — вскричал Коровьев, — совсем коротко, вы не откажетесь принять на себя эту обязанность?” — “Не откажусь”, — твердо ответила Маргарита.
Они пошли между колоннами и оказались в другом зале, где слышались какие-то шорохи и сильно пахло лимоном. Что-то задело Маргариту по голове. Коровьев успокоил ее — это просто бальные ухищрения Бегемота. Коровьев советует Маргарите никогда и ничего не бояться. Бал будет пышный. Будут лица, объем власти которых в свое время был чрезвычайно велик. “Но как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и, даже я бы сказал, грустно. Да и притом вы сами — королевской крови”. Это было полной неожиданностью для Маргариты. Но Коровьев объяснил, что она приходится дальней правнучкой одной французской королевы, жившей в шестнадцатом веке.
Под темной дверью виднелась полоска света. Коровьев тихо стукнул. У Маргариты застучали зубы, по спине прошел озноб. В комнате она увидела широкую дубовую кровать с грязными простынями и подушками. На столике у кровати горело семь толстых восковых свечей в канделябре. И еще там помещалась большая шахматная доска. На вытертом коврике стояла низенькая скамеечка. Был еще один стол с канделябром и какой-то золотой чашей. Пахло серой и смолой.
Маргарита сразу заметила Азазелло, стоящего теперь уже во фраке у спинки кровати. Нагая ведьма, та самая Гелла, что так смущала буфетчика Варьете, сидела на коврике на полу у кровати, помешивая в кастрюле что-то, от чего валил серный пар. Маргарита не отрывала глаз от постели, где сидел тот, кого еще совсем недавно бедный Иван на Патриарших убеждал в том, что дьявола не существует. Этот несуществующий и сидел на кровати.
“Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотой искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый — пустой и черный, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней. Лицо Воланда было скошено насторону, правый угол рта оттянут книзу, на высоком облысевшем лбу были прорезаны параллельные острым бровям морщины. Кожу на лице Волан-да как будто бы навеки сжег загар”.
Воланд, в длинной ночной рубашке, грязной и заплатанной на левом плече, раскинулся на постели, вытянув одну ногу на скамеечку. Колено этой темной ноги Гелла натирала какой-то дымящейся мазью. Несколько секунд длилось молчание. Наконец Воланд, улыбнувшись, поздоровался с ней. Его голос был так низок, что на некоторых словах давал оттяжку в хрип. Он взял с постели длинную шпагу и, наклонившись, пошуровал ею под кроватью. “Вылезай! Партия отменяется. Прибыла гостья”. “Ни в каком случае”, — тревожно свистнул по-суфлерски над ухом Маргариты Коровьем. “Ни в каком случае…” — начала Маргарита. “Мессир…” — дохнул Коровьев в ухо. “Ни в каком случае, мессир… я умоляю вас не прерывать партии. Я полагаю, что шахматные журналы заплатили бы недурные деньги, если б имели возможность ее напечатать”. Азазелло одобрительно крякнул, а Воланд, внимательно поглядев на Маргариту, заметил как бы про себя: “Да, прав Коровьев! Как причудливо тасуется колода! Кровь!” Он поманил к себе Маргариту, положил горячую руку на ее плечо и посадил на кровать рядом с собой. И снова наклонился к краю кровати: “Вылезай, окаянный ганс!” Кот ответил, что никак не найдет коня. Наконец он появился. “Стоящий на задних лапах и выпачканный пылью кот тем временем раскланивался перед Маргаритой. Теперь на шее у кота оказался белый фрачный галстук бантиком, а на груди перламутровый дамский бинокль на ремешке. Кроме того, усы кота были вызолочены”. Воланд представил свою свиту, умолк и стал поворачивать стоящий рядом глобус, сделанный столь искусно, что синие океаны на нем шевелились, а шапка на полюсе лежала как настоящая, ледяная и снежная. Продолжается шахматная партия, Бегемот всячески старается смухлевать, но в конце концов сдается. Воланд жалуется на боль в ноге. Говорят, что это ревматизм. А ему надо идти на бал. Маргарита предлагает свои услуги — начинает втирать горячую, как лава, жижу в колено Воланда. Как бы между прочим Воланд спрашивает у Маргариты, может, есть у нее какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска? “Нет, мессир, ничего этого нет, — ответила умница Маргарита, — а теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хорошо”. Заметив, что Маргарита поглядывает на странный глобус, Воланд показал ей, как на одном кусочке земли вспыхивает огонь. Там началась война. Маргарита наклонилась к глобусу и увидела, как рушится здание, заметила лежавшую на земле маленькую женскую фигурку и рядом с ней, в луже крови, маленького ребенка. “Работа Абадонны безукоризненна”, — с улыбкой сказал Воланд. “На чьей он стороне?” — спросила Маргарита. Воланд ответил, что Абадонна беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам, вследствие чего и результаты для обеих сторон всегда бывают одинаковы.
