Анализ повести «Роковые яйца» Булгакова М.А.

«Роковые яйца», написанные, по словам М. Горького, «остроумно и ловко», не были просто, как могло бы показаться, едкой сатирой на советское общество эпохи нэпа. Булгаков делает здесь попытку поставите, художественный диагноз последствиям гигантского эксперимента, который проделан над «прогрессивной частью человечества». В частности, речь идет о непредсказуемости вторжения разума, науки в бесконечный мир природы и самого человеческого естества. Ho не о том ли говорил чуть раньше Булгакова, в стихотворении «Загадка Сфинкса» (1922), умудренный Валерий Брюсов?

Об иных вселенных молча гласят нам Мировые войны под микроскопами.

Ho мы меж ними — в лесу лосята,

И легче мыслям сидеть под окнами…

Все в той же клетке морская свинка,

Все тот же опыт с курами, с гадами…

Ho пред Эдипом разгадка Сфинкса,

Простые числа не все разгаданы.

Именно опыт «с курами, с гадами», когда под чудодейственным красным лучом, случайно открытым профессором Персиковым, вместо слоноподобных бройлеров оживают гигантские рептилии, позволяет Булгакову показать, куда ведет дорога, вымощенная самыми благими намерениями. По сути дела результатом открытия профессора Персикова становится (говоря словами Андрея Платонова) лишь «повреждение природы». Однако что же это за открытие?

«В красной полосе, а потом и во всем диске стало тесно, и началась неизбежная борьба. Вновь рожденные яростно набрасывались друг на друга и рвали в клочья и глотали. Среди рожденных лежали трупы погибших в борьбе за существование. Побеждали лучшие и сильные. И эти лучшие были ужасны. Во-первых, они объемом приблизительно в два раза превышали обыкновенных амеб, а во-вторых, отличались какою-то особенной злобой и резвостью».

Красный луч, открытый Персиковым, — это некий символ, многократно повторяющийся, скажем, в названиях советских журналов и газет («Красный огонек», «Красный перец», «Красный журнал», «Красный прожектор», «Красная вечерняя Москва» и даже орган ГПУ «Красный ворон»), сотрудники которых рвутся прославить подвиг профессора, в имени совхоза, где должен быть произведен решающий эксперимент. Булгаков попутно пародирует тут учение марксизма, которое, едва коснувшись чего-то живого, немедленно вызывает в нем кипение классовой борьбы, «злобу и резвость». Эксперимент был обречен изначально и лопнул по воле предопределенности, рока, который в повести персонифицировался в лице коммуниста-подвижника и директора совхоза «Красный луч» Рокка. Красной армии надлежит вступить в смертельную схватку с ползущими на Москву гадами.

«— Мать… мать… — перекатывалось по рядам. Папиросы пачками прыгали в освещенном ночном воздухе, и белые зубы скалились на ошалевших людей с коней. По рядам разливалось глухое и щиплющее сердце пение:

…Ни туз, ни дама, ни валет,

Побьем мы гадов без сомненья,

Четыре сбоку — ваших нет…

Гудящие раскаты „ура“ выплывали над всей этой кашей, потому что пронесся слух, что впереди шеренг на лошади, в таком же малиновом башлыке, как и все всадники, едет ставший легендарным 10 лет назад, постаревший и поседевший командир конной громады».

Сколько соли и скрытой ярости в этом описании, безусловно возвращающем Булгакова к мучительным воспоминаниям о проигранной Гражданской войне и ее победителях! Мимоходом он — неслыханная в тех условиях дерзость! — ядовито издевается над святая святых — гимном мирового пролетариата «Интернационалом», с его «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой…». Завершается эта повесть-памфлет ударом внезапного, среди лета, мороза, от которого околевают гады, и гибелью профессора Персикова, вместе с которым потерян, навсегда угас и красный луч.