Евге́ний Алекса́ндрович Евтуше́нко (фамилия при рождении — Гангнус, род. 18 июля 1932 [по паспорту — 1933]) — русский советский поэт. Получил известность также как прозаик, режиссёр, сценарист, публицист и актёр.
Родители — геологи, мать впоследствии певица, заслуженный работник культуры РСФСР. Рос и учился в Москве, посещал поэтич. студию Дома пионеров. Был студентом Лит. ин-та им. М. Горького, исключен в 1957 за выступления в защиту романа В. Дудинцева "Не хлебом единым". Первые публ. стихов — 1949, в газ. «Сов. спорт». Принятый в СП СССР в 1952, стал самым молодым его членом.
Первая книга — «Разведчики грядущего» (1952) — несла приметы декларативной, лозунговой, пафосно-бодряческой поэзии рубежа 40-50-х гг. Подлинно дебютными стали не она и не вторая книга — «Третий снег» (1955), а третья — «Шоссе энтузиастов» (1956) и четвертая — «Обещание» (1957) книги, а также поэма «Станция Зима» (1953-56). В них формируются выразительные особенности поэтич. почерка Е.- богатство ритмики, корневая ассонансная рифма, равное тяготение к ораторской патетике и бытовизму разговорной речи, стихам лирически исповедальным и сюжетно балладным. В них -завязь нек-рых постоянных, излюбленных тем: неослабная память воен. детства, проведенного в эвакуации, на «малой родине» в Сибири («Сапоги», 1954; «Свадьбы», «Фронтовик», оба -1955). Именно в этих двух сб-ках и поэме Е. осознает себя поэтом нового, иступающего в жизнь поколения, которое позже назовут поколением «шестидесятников», и громко заявляет об этом программным стих. «Лучшим из поколения» (1957).
Мироощущение, умонастроение молодого Е. складывались под воздействием сдвигов в самосознании общества, вызванных первыми разоблачениями «культа личности» Сталина. Их Е. почувствовал раньше и острее многих: «И голосом ломавшимся моим/ломавшееся время закричало». Отсюда сквозные для него мотивы обновления жизни, в которую возвращаются люди «из долгого отлученья от нас» (стих., поев. Я. Смелякову).
Воссоздавая обобщенный портрет молодого современника «оттепели», Е. пишет собственный автопортрет, вбирающий духовные реалии как общественной, так и лит. жизни. Ключевые полярные понятия неправды и правды -времени, судьбы, иск-ва — становятся при этом фундаментальными опорами гражданской позиции поэта как позиции социально активного действия. Углублением и укрупнением ее в последующие годы станут нс только стихи и поэмы, но и безбоязненные поступки в поддержку преследуемых талантов, в защиту достоинства лит-ры и иск-ва, свободы творчества, прав человека. Таковы многочисленные телеграммы и письма протеста против суда над А. Синявским и Ю. Даниэлем, травли А. Солженицына, сов. оккупации Чехословакии, правозащитные акции заступничества за репрессированных диссидентов — генерала П. Григоренко, писателей А. Марченко, Н. Горбаневскую, 3. Крахмальникову, Ф. Светова, поддержка Э. Неизвестного, И. Бродского, В. Войновича. И это, и многое другое имели в виду председатели КГБ В. Семичастный, заявивший, что Е. «опаснее десятка диссидентов», и Ю. Андропов, сигнализировавший в политбюро ЦК КПСС об «антисоветском поведении» поэта.
Полемический вызов, какой Е. уже в пору своих дебютов отважно бросал идеологическим, пропагандистским, моралистическим постулатам сталинизма, встревожил официальную критику. Яростное неприятие тогдашних охранителей встретила прозаическая «Автобиография» Е., напечатанная во франц. еженедельнике «Экспрессо» (1963). Участники проходившего в то время пленума правления СП СССР под председательством А. Корнейчука хором и наособицу обвиняли поэта в идейном ренегатстве, в клевете на сов. строй и сов. лит-ру. Взаимоотношения Е. с критикой — тема особая и зачастую драматичная. Поэт прав, сетуя на чрезмерное пристрастие к себе: «Одни, галдя, меня хвалили,/и мед мне на дорогу лили,/другие деготь лили зло». Как прав и в том, что он сам о себе высказал «гораздо больше резкостей, чем все мои критики, вместе взятые».
Свой идейно-нравств. кодекс поэт не однажды называл кодексом гражданственности («Поэт в России — больше, чем поэт…») и недскларативно подтверждал стихами, чье обнародование, будучи актом гражданского мужества, становилось крупным событием как литературной, так и (нс в меньшей, если не в большей мере) общественной жизни: «Бабий Яр» (1961), «Наследники Сталина» (1962), «Танки идут по Праге» (1968), «Афганский муравей» (1983). Эти вершинные явления гражданской лирики Е. нс носили характера одноразового полит, действия. Так, «Бабий Яр» прорастает из стих. «Охотнорядец» (1957) и в свою очередь отзывается в 1978 др. созвучными строчками: «У русского и у еврея/одна эпоха на двоих,/когда, как хлеб, ломая время,/ Россия вырастила их». Стих. «Наследники Сталина» нс только закономерно венчает «антикультовскис» раздумья молодого Е. «и о путях России прежней,/и о сегодняшней о ней», но перебрасывает мост к сер. 80-х гг., которыми датированы стихи, знаменующие последний и окончательный расчет со сталинистским прошлым: «Похороны Сталина», «Дочь комдива», «Еще не поставленные памятники», «Вдова Бухарина». Открытый, резкий протест против оккупации Чехословакии и колонизаторской войны в Афганистане под лицемерным, демагогическим лозунгом «интернационального долга» подготовлен истинно интернационалистскими устремлениями поэта, выстрадавшего на ближних и дальних дорогах мира твердые убеждения: «Несчастье иностранным быть не может». Одновременно это и позиция подлинного патриота, умеющего, как сказано в стих. нач. 70-х гг. «Возрождение», «глазами чеха или венгра/взглянуть на русские штыки» и устыдиться их во имя любви к собственной родине.
Частым поездкам по стране, иногда очень дальним — русскому Северу и Заполярью, Сибири и Дальнему Востоку — поэт обязан как мн. отд. стихами, так и большими циклами и книгами стихов. Немало путевых впечатлений, наблюдений, встреч влилось в сюжеты поэм — широта географии целенаправленно работает в них на эпическую ши-рокоохватность замысла и темы. Творческий импульс к созданию «Баллады о браконьерстве» (1963) задан встречей с «владыкой Печоры» — образцовым председателем передовой рыболовецкой артели, чьи «геройские» показатели в труде достигнуты хищническим истреблением рыбных богатств края. Сиюминутно потребительское, варварское отношение к природе поднято до общенар. бедствия, экологическое браконьерство осмыслено как браконьерство экономическое, социальное, духовное. Таков первый смысловой пласт баллады. Второй, созвучный тогда же написанной «Балладе о стихотворении Лермонтова "На смерть поэта" и о шефе жандармов» — протест против стимулированных хрущевскими встречами с интеллигенцией расправ над молодыми писателями, художниками, кинематографистами, композиторами, чьи «жабры» ломаются о «чертовы эти ячейки» идеологических сетей…
