Таким образом, если судить по внешней канве событий, то главным героем повести оказывается Чартков. Ho если говорить о той роли, которую персонажи играют в построении повести как целого, то в центре авторского внимания, несомненно, находится Ростовщик. Сказочно богатый заимодавец жил в эпоху Екатерины Великой, то есть задолго до рождения Чарткова; его оживающее изображение, дьявольский Портрет, сохраняет свою чудовищную силу и после гибели живописца.
Кто же он, этот Ростовщик? Никто не знает, откуда появился «азиатец» с непостижимо страшным цветом лица; в точности неизвестно, был ли он индийцем, греком или персиянином. Деньги, которые он одалживал, казалось бы, на выгодных условиях, обладали способностью восходить до непомерных процентов; кроме того, Ростовщик предлагал клиентам некие тайные условия, от которых у должников волосы «вставали дыбом». Всякий, кто занимал у него, даже на благие цели, кончал плохо.
Внимательный читатель Гоголя знает: в его произведениях постоянно звучит тема Антихриста. Подчас серьезно и мистически, как в ранних повестях, особенно в «Страшной мести», подчас насмешливо, как в «Мертвых душах». Гоголевские представления об Антихристе сродни некоторым народным поверьям: этот враг Христа не может прийти в мир до конца времен, когда окончательно ослабеют законы естества, сотворенного Богом. Ho до поры до времени Антихрист может воплощаться как бы отчасти, в отдельных людях, пробуя свои силы и готовясь к последнему сражению за земную историю. Вот Ростовщик и есть такое «пробное» воплощение Антихриста. Недаром в первой редакции повести «Портрет» Ростовщик носил имя Петромихали: Петром Михайловым звал себя Петр Первый, которого народные поверья отождествляли с Антихристом… Он пока не всесилен, а потому стремится продлить свои земные дни и продолжить свою черную работу после смерти — с помощью великого искусства.
С образом Ростовщика неразрывно связаны три темы, особо волновавшие Гоголя во время работы над циклом «петербургских повестей»: непонятная, тайная власть золота над человеческой душой; искусство, которое призвано быть «намеком о божественном», но может становиться и орудием зла; стремление дьявольских сил ценой золота подчинить себе искусство. Ho все эти темы сгущаются в один ключевой образ, встающий и со страниц «Портрета», и со страниц других петербургских повестей. Это образ двоящегося, величественного и опасного, богатого и бедного, обманчивого и прекрасного города Петербурга. И с точки зрения замысла «петербургских повестей», с точки зрения цикла как художественного целого главным героем «Портрета» следует считать сам Петербург.
Только здесь, в этом фантастическом городе, на сумрачной коломенской окраине может расцвести ложным цветом сказочная роскошь Ростовщика; только здесь может мгновенно совершиться переход из добросовестной нищеты творчества в омертвелую роскошь салона, переброс с Васильевского острова на Невский проспект; только здесь по ночам оживают демонические портреты, настоящие червонцы выпадают из-за рамы, а опасные портреты внезапно исчезают с аукциона… Петербург в изображении Гоголя похож на негатив другого великого и при этом светлого города, Рима; именно оттуда, с итальянского Юга на холодный и сумрачный Север, возвращается со своей итоговой картиной бывший соученик Чарткова; именно перед отъездом сына в Италию седовласый, «почти божественный старец», автор злополучного Портрета, завещает разыскать картину и «истребить» ее. А с нею — и зло.
