Подхалюзин. Тряпки‑то‑с! Благородный тряпок‑то не возьмет. Благородному‑то деньги нужны‑с.
Липочка. Что ж! Тятенька и денег даст!
Подхалюзин. Хорошо, как даст‑с! А как дать‑то нечего? Вы дел‑то тятенькиных не знаете, а я их оченно хорошо знаю: тятенька‑то ваш банкрут‑с.
Липочка. Как банкрут? А дом‑то, а лавки?
Подхалюзин. А дом‑то и лавки – мои‑с!
Липочка. Ваши?! Подите вы! Что вы меня дурачить хотите? глупее себя нашли!
Подхалюзин. А вот у нас законные документы есть! (Вынимает.)
Липочка. Так вы купили у тятеньки?
Подхалюзин. Купил‑с!
Липочка. Где же вы денег взяли?
Подхалюзин. Денег! У нас, слава Богу, денег‑то побольше, чем у какого благородного.
Липочка. Что ж это такое со мной делают? Воспитывали, воспитывали, потом и обанкрутились! (Молчание.)
Подхалюзин. Ну, положим, Алимпияда Самсоновна, что вы выйдете и за благородного – да что ж в этом будет толку‑с? Только одна слава что барыня, а приятности никакой нет‑с. Вы изволите рассудить‑с: барыни‑то часто сами на рынок пешком ходят‑с. А если и выедут‑то куда, так только слава, что четверня‑то, а хуже одной‑с купеческой‑то. Ей‑богу, хуже‑с! Одеваются тоже не больно пышно‑с. А если за меня‑то вы, Алимпияда Самсоновна, выйдете‑с – так первое слово: вы и дома‑то будете в шелковых платьях ходить‑с, а в гости али в театр‑с – окромя бархатных и надевать не станем. В рассуждении шляпок или салопов – не будем смотреть на разные дворянские приличия, а наденем какую чудней! Лошадей заведем орловских. (Молчание.) Если вы насчет моей физиономии сумневаетесь, так это, как вам будет угодно‑с: мы также и фрак наденем, и бороду обреем либо так подстрижем, по моде‑с, это для нас все одно‑с.
Липочка. Да вы все перед свадьбой так говорите, а там и обманете.
Подхалюзин. С места не сойти, Алимпияда Самсоновна! Анафемой хочу быть, коли лгу! Да это что‑с, Алимпияда Самсоновна! Нешто мы в эдаком доме будем жить? В Каретном ряду купим‑с, распишем как: на потолках это райских птиц нарисуем, сиренов, капидонов разных – поглядеть только будут деньги давать.
Липочка. Нынче уж капидонов‑то не рисуют.
Подхалюзин. Ну, так мы пукетами пустим. (Молчание.) Было бы только с вашей стороны согласие, а то мне в жизни ничего не надобно. (Молчание.) Как я несчастлив в своей жизни, что не могу никаких комплиментов говорить!
Липочка. Для чего вы, Лазарь Елизарыч, по‑французски не говорите?
Подхалюзин. А для того, что нам не для чего. (Молчание.) Осчастливьте, Алимпияда Самсоновна, окажите эдакое благоволение‑с. (Молчание.) Прикажите на колени стать.
Липочка. Станьте!
Подхалюзин становится.
Вот у вас какая жилетка скверная!
Подхалюзин. Эту я Тишке подарю‑с, а себе на Кузнецком мосту закажу, только не погубите! (Молчание.) Что же, Алимпияда Самсоновна‑с?
Липочка. Дайте подумать.
Подхалюзин. Да об чем же думать‑с?
Липочка. Как же можно не думать?
Подхалюзин. Да вы не думамши.
Липочка. Знаете что, Лазарь Елизарыч!
Подхалюзин. Что прикажете‑с!
Липочка. Увезите меня потихоньку.
Подхалюзин. Да зачем же потихоньку‑с, когда так тятенька с маменькой согласны?
Липочка. Да так делают. Ну, а коли не хотите увезти – так уж, пожалуй, и так.
Подхалюзин. Алимпияда Самсоновна! позвольте ручку поцеловать! (Целует, потом вскакивает и подбегает к двери). Тятенька‑с!..
Липочка. Лазарь Елизарыч, Лазарь Елизарыч! Подите сюда!
Подхалюзин. Что вам угодно‑с?
Липочка. Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч, какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька, как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет, того и гляди. Каково это терпеть образованной барышне! Вот как бы я вышла за благородного, так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом. А теперь все опять пойдет по‑старому.
Подхалюзин. Нет‑с, Алимпияда Самсоновна, не будет этого! Мы, Алимпияда Самсоновна, как только сыграем свадьбу, так перейдем в свой дом‑с. А уж мы им‑то командовать не дадим‑с. Нет, уж теперь кончено‑с! Будет с них – почудили на своем веку, теперь нам пора!
Липочка. Так смотрите же, Лазарь Елизарыч, мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они как хотят.
Подхалюзин. Уж это как и водится‑с.
Липочка. Ну, теперь зовите тятеньку. (Встает и охорашивается перед зеркалом.)
Подхалюзин. Тятенька‑с! тятенька‑с! маменька‑с!..
Явление шестое
Те же, Большов и Аграфена Кондратьевна.
Подхалюзин (идет навстречу Самсону Силычу и бросается к нему в объятия). Алимпияда Самсоновна согласны‑с!
Аграфена Кондратьевна. Бегу, батюшки, бегу!
Большов. Ну, вот и дело! То‑то же. Я знаю, что делаю; уж не вам меня учить.
Подхалюзин (к Аграфене Кондратьевне). Маменька‑с! позвольте ручку поцеловать.
Аграфена Кондратьевна. Целуй, батюшка, обе чистые. Ах ты, дитятко, да как же это давеча‑то так? а? Ей‑богу! Что ж это такое? А уж я и не знала, как это дело и рассудить‑то. Ах, ненаглядная ты моя!
Липочка. Я совсем, маменька, не воображала, что Лазарь Елизарыч такой учтивый кавалер! А теперь вдруг вижу, что он гораздо почтительнее других.
Аграфена Кондратьевна. Вот то‑то же, дурочка! Уж отец тебе худа не пожелает. Ах ты, голубушка моя! Эка ведь притча‑то! а? Ах, матушки вы мои! Что ж это такое? Фоминишна! Фоминишна!
Фоминишна. Бегу, бегу, матушка, бегу! (Входит.)
Большов. Постой ты, таранта! Вот вы садитесь рядом – а мы на вас посмотрим. Да подай‑ко ты нам бутылочку шипучки.
Подхалюзин и Липочка садятся.
Фоминишна. Сейчас, батюшка, сейчас! (Уходит.)
Явление седьмое
Те же, Устинья Наумовна и Рисположенский.
Аграфена Кондратьевна. Поздравь жениха‑то с невестой, Устинья Наумовна! Вот Бог привел на старости лет, дожили до радости.
Устинья Наумовна. Да чем же поздравить‑то вас, изумрудные? Сухая ложка рот дерет.
Большов. А вот мы тебе горлышко промочим.
Явление восьмое
Те же, Фоминишна и Тишка (с вином на подносе).
Устинья Наумовна. Вот это дело другого рода. Ну, дай вам Бог жить да молодеть, толстеть да богатеть. (Пьет.) Горько, бралиянтовые!
Липочка и Лазарь целуются.
Большов. Дай‑ко я поздравлю. (Берет бокал.)
Липочка и Лазарь встают.
Живите, как знаете – свой разум есть. А чтоб вам жить‑то было не скучно, так вот тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем.
