Подхалюзин. Малость должен‑с. Сахару для дому брали пудов, никак, тридцать, не то сорок.
Большов. Плохо дело, Лазарь. Ну, да мне‑то он сполна отдаст по‑приятельски.
Подхалюзин. Сумнительно‑с.
Большов. Сочтемся как‑нибудь. (Читает.) «Московский первой гильдии купец Антип Сысоев Енотов объявлен несостоятельным должником». За этим ничего нет?
Подхалюзин. За масло постное‑с, об Великом посту брали бочонка с три‑с.
Большов. Вот сухоядцы‑то, постники! И Богу‑то угодить на чужой счет норовят. Ты, брат, степенству‑то этому не верь! Этот народ одной рукой крестится, а другой в чужую пазуху лезет! Вот и третий: «Московский второй гильдии купец Ефрем Лукин Полуаршинников объявлен несостоятельным должником». Ну, а этот как?
Подхалюзин. Вексель есть‑с!
Большов. Протестован?
Подхалюзин. Протестован‑с. Сам‑то скрывается‑с.
Большов. Ну! И четвертый тут, Самопалов. Да что они, сговорились, что ли?
Подхалюзин. Уж такой расподлеющий народ‑с.
Большов (ворочая листы). Да тут их не перечитаешь до завтрашнего числа. Возьми прочь!
Подхалюзин (берет газету). Газету‑то только пакостят. На все купечество мораль эдакая.
Молчание.
Рисположенский. Прощайте, Самсон Силыч, я теперь домой побегу: делишки есть кой‑какие.
Большов. Да ты бы посидел немножко.
Рисположенский. Нет, ей‑богу, Самсон Силыч, не время. Я уж к вам завтра пораньше зайду.
Большов. Ну, как знаешь!
Рисположенский. Прощайте!.. Прощайте, Лазарь Елизарыч! (Уходит.)
Явление двенадцатое
Большов и Подхалюзин.
Большов. Вот ты и знай, Лазарь, какова торговля‑то! Ты думаешь что! Так вот даром и бери деньги. Как не деньги, скажет – видал, как лягушки прыгают. На‑ко, говорит, вексель. А по векселю‑то с иных что возьмешь! Boт у меня есть завалящих тысяч на сто, и с протестами; только и дела, что каждый год подкладывай. Хошь, за полтину серебра все отдам! Должников‑то по ним, чай, и с собаками не сыщешь: которые повымерли, а которые поразбежались, некого и в яму посадить. А и посадишь‑то, Лазарь, так сам не рад: другой так обдержится, что его оттедова куревом не выкуришь. Мне, говорит, и здесь хорошо, а ты проваливай. Так ли, Лазарь?
Подхалюзин. Уж это как и водится.
Большов. Все вексель да вексель! А что такое это вексель? Так, бумага, да и все тут. И на дисконту отдашь, так проценты слупят, что в животе забурчит, да еще после своим добром отвечай. (Помолчав.) С городовыми [2] лучше не связывайся: всё в долг да в долг; а привезет ли, нет ли, так слепой мелочью да арабчиками, поглядишь – ни ног, ни головы, а на мелочи никакого звания давно уж нет. А вот ты тут как хошь! Здешним торговцам лучше не показывай: в любой анбар взойдет, только и дела что нюхает‑нюхает, поковыряет‑поковыряет, да и прочь пойдет. Уж диви бы товару не было, – каким еще рожном торговать. Одна лавка москательная, другая красная, третья с бакалеей; так нет, ничто не везет. На торги хошь не являйся: сбивают цены пуще черт знает чего; а наденешь хомут, да еще и вязку подай, да магарычи, да угощения, да разные там недочеты с провесами. Вон оно что! Чувствуешь ли ты это?
Подхалюзин. Кажется, должен чувствовать‑с.
Большoв. Вот какова торговля‑то, вот тут и торгуй! (Помолчав.) Что, Лазарь, как ты думаешь?
Подхалюзин. Да как думать‑с! Уж это как вам угодно. Наше дело подначальное.
Большов. Что тут подначальное: ты говори по душе. Я у тебя про дело спрашиваю.
Подхалюзин. Это опять‑таки, Самсон Силыч, как вам угодно‑с.
Большов. Наладил одно: как вам угодно. Да ты‑то как?
Подхалюзин. Это я не могу знать‑с.
Большов (помолчав). Скажи, Лазарь, по совести, любишь ли ты меня? (Молчание.) Любишь, что ли? Что ж ты молчишь? (Молчание.) Поил, кормил, в люди вывел, кажется.
Подхалюзин. Эх, Самсон Силыч! Да что тут разговаривать‑то‑с. Уж вы во мне‑то не сумневайтесь! Уж одно слово: вот как есть, весь тут.
Большов. Да что ж, что ты весь‑то?
Подхалюзин. Уж коли того, а либо что, так останетесь довольны: себя не пожалею.
Большов. Ну, так и разговаривать нечего. По мне, Лазарь, теперь самое настоящее время: денег наличных у нас довольно, векселям всем сроки подошли. Чего ж ждать‑то? Дождешься, пожалуй, что какой‑нибудь свой же брат оберет тебя дочиста, а там, глядишь, сделает сделку по гривне за рубль, да и сидит в миллионе и плевать на тебя не хочет. А ты, честный‑то торговец, и смотри да казнись, хлопай глазами‑то. Вот я и думаю, Лазарь, предложить кредиторам‑то такую статью: не возьмут ли они у меня копеек по двадцати пяти за рубль. Как ты думаешь?
Подхалюзин. А уж по мне, Самсон Силыч, коли платить по двадцати пяти, так пристойнее совсем не платить.
Большов. А что? Ведь и правда. Храбростью‑то никого не удивишь, а лучше тихим‑то манером дельцо обделать. Там после суди владыка на втором пришествии. Хлопот‑то только куча. Дом‑то и лавки я на тебя заложу.
Подхалюзин. Нельзя ж без хлопот‑с. Вот векселя надо за что‑нибудь сбыть‑с, товар перевести куда подаль– ше. Станем хлопотать‑с!
Большов. Оно так! Да старенек уж я становлюсь хлопотать‑то. А ты помогать станешь?
Подхалюзин. Помилуйте, Самсон Силыч, в огонь и в воду полезу‑с.
Большов. Эдак‑то лучше! Черта ли там по грошам‑то наживать! Махнул сразу, да и шабаш. Только напусти Бог смелости. Спасибо тебе, Лазарь! Удружил! (Встает.) Ну, хлопочи! (Подходит к нему и треплет по плечу.) Сделаешь дело аккуратно, так мы с тобой барышами‑то поделимся. Награжу на всю жизнь. (Идет к двери.)
Подхалюзин (провожая его). Мне, Самсон Силыч, окромя вашего спокойствия, ничего не нужно‑с. Как жимши у вас с малолетства и видемши все ваши благодеяния; можнo сказать, мальчишкой взят‑с лавки подметать, следовательно, должен я чувствовать.
Действие второе
Контора в доме Большова. Прямо дверь, на левой стороне лестница наверх.
Явление первое
Тишка (со щеткой на авансцене). Эх, житье, житье! Вот, чем свет тут ты полы мети! А мое ли дело полы мести! У нас все не как у людей! У других‑то хозяев, коли уж мальчишка, так и живет в мальчиках – стало быть, при лавке присутствует. А у нас то туда, то сюда, целый день шаркай по мостовой, как угорелый. Скоро руку набьешь, держи карман‑то. У добрых‑то людей для разгонки держат дворника, а у нас он с котятами на печке лежит либо с кухаркой проклажается; а на тебе спросится. У других все‑таки вольготность есть; иным часом проштрафишься што либо‑ушто, по малолетствию тебе спускается: а у нас – коли не тот, так другой, коли не сам, так сама задаст вытрепку; а то вот приказчик Лазарь, а то вот Фоминишна, а то вот… всякая шваль над тобой командует. Вот она жисть‑то какая анафемская! А уж это, чтобы урваться когда из дому, с приятелями в три листика али в пристенок сразиться – и не думай лучше! Да уж и в голове‑то, правда, не то! (Лезет на стул коленками и смотрит в зеркало.) Здравствуйте, Тихон Савостьяныч! Как вы поживаете? Все ли вы слава Богу?.. А ну, Тишка, выкинь коленце. (Делает гримасу.) Вот оно что! (Другую.) Эвось оно как… (Хохочет.)
