Несчастливцев. Несчастный! Не становись между львом и его…
Восмибратов. Что же вы кричите! Вы будете кричать, я буду кричать, будет базар, а толку не выдет.
Несчастливцев. Ты, ты?.. Ты будешь кричать?
Восмибратов. Да отчего ж не кричать, коли здесь такое заведение? Мы промеж себя говорим тихо, потому у нас глухих нет.
Несчастливцев (Буланову). Что он говорит? Что он говорит? Что он смеет говорить?
Буланов. Да‑с.
Несчастливцев. Боже великий! И он жив еще? Я еще не убил его?
Восмибратов. Это на что же‑с! А вы позвольте, что вам угодно? Потому мне тут даром гостить нечего.
Несчастливцев. Что мне угодно? Он спрашивает, что мне угодно! А! Ха, ха, ха! Мне угодно сказать тебе, что ты мошенник.
Восмибратов. Нет, вы уж это оставьте! Ни к чему не ведет. По нынешнему времени это лишнее.
Петр. Какие комплименты!
Восмибратов. Петрушка, поди сюда!
Петр. Я здесь, тятенька.
Восмибратов. Коли есть дело, так говорите, а нет, так прощенья просим. Да вот что, лучше ко мне пожалуйте, мне дома‑то слободнее разговаривать. Петр, пойдем!
Несчастливцев (грозно). Постой!
Петр. За постой‑то деньги платят.
Несчастливцев. Как же ты обманул честную женщину!
Восмибратов. Обманул! Говорить‑то все можно. Отчего же вы тетеньке верите, а мне нет?
Несчастливцев. Он спрашивает… Она кроткая, как ангел, и он… (Всплеснув руками.) Он еще разговаривает! Посмотрите на него! Одна рожа‑то твоя, богопротивная, чего стоит!
Восмибратов. Петрушка, стань тут!
Петр. Однако, тятенька, уж довольно бы этих куплетов слушать…
Несчастливцев. Кротость! Олицетворенная кротость!
Восмибратов. Этого у них никто не отнимает, только что рассудку… в умалении.
Несчастливцев. Что твой рассудок! На что твой рассудок! Рассудок вершок, золотник, гран; а честь бесконечна. И ее‑то у тебя нет.
Восмибратов. Нет уж, барин, ты что хочешь говори, а чести не трошь; судиться буду. Как так у меня чести нет? Коли я свои документы оправдываю – вот моя и честь. Да про меня спроси на сто верст, все тебе то же скажут. Мало тебе, я сам про себя скажу, что я – честный человек. Уж насчет там чего другого я не хвалюсь, а насчет чести я вот что скажу, барин: я не человек, я – правило.
Несчастливцев (садится к столу и опускает голову). Ступай!
Восмибратов. Чего, ступай?
Несчастливцев. Довольно! Пошел вон! О, люди, люди!
Восмибратов. Чего довольно? Нет, погоди. Хочешь, барин, я тебя одним словом убью?
Несчастливцев. Меня?
Восмибратов. Да, тебя. (Подходит, вынимает бумажник и бросает на стол.) Видал ты это?
Несчастливцев. Что такое?
Восмибратов. Может, твоя тетенька сама забыла; ну да Бог с ней, ты ей веришь, бери на свою совесть, бери, сколько хочешь! Я не препятствую, бери.
Буланов. Берите скорей!
Несчастливцев (Буланову). Пошел прочь! (Восмибратову, отдавая бумажник.) Отдай сам!
Восмибратов. То‑то сам. (Отсчитывает деньги.) Вот я какой человек. В поминанье меня запишите!
Несчастливцев. Руку!
Восмибратов. Чего руку! (Подает руку.) Давно бы так. Я какой человек? Ты, должно быть, барин, знаешь мой характер? Коли меня раздразнить, я в задор войду – все отдам. Точно, что мы торговались за три, кажись, а наверное не скажу… Документов нет, моя воля. На вот, отдай им тысячу рублей. А все‑таки скажу: не порядок.
Входит Гурмыжская.
Явление одиннадцатое
Гурмыжская, Несчастливцев, Буланов, Счастливцев, Восмибратов, Петр и Карп.
Несчастливцев (подавая Гурмыжской деньги). Вот ваши деньги, получите. (Отходит к стороне и стоит, скрестя руки и опустя голову.)
Гурмыжская. Очень тебе благодарна, мой друг!
Восмибратов. Получили‑с? А только, если б не барин, не видать бы вам этих самых денег. Да и я‑то бы против себя виноват был; потому тоже совесть.
Гурмыжская. Ты на меня не сердись, Иван Петрович! Я женщина, с меня строго взыскать нельзя. Сделай милость, приезжай ко мне завтра обедать.
Восмибратов. От хлеба, от соли не отказываются. Да там еще насчет Пеньков…
Гурмыжская. Ну, и насчет Пеньков.
Восмибратов. Прощения просим! Прощай, барин сердитый! Петр, пойдем, (Уходит; за ним Петр и Карп.)
Гурмыжская (Несчастливцеву). Ах, как я тебе благодарна! А ты знаешь ли, ведь я тебе еще должна ровно такую сумму. (Как бы спохватившись, торопливо прячет деньги.)
Несчастливцев. Не верю.
Гурмыжская (запирая коробку). Я твои деньги берегу, мой друг, берегу!
Несчастливцев. Ах, тетушка, оставьте свои хитрости! Как вам не стыдно! О, сердце женское! Вы хотите предложить мне денег, да не знаете, как это сделать поделикатнее. Вы мне должны! Ну, и прекрасно! Когда‑нибудь сочтемся! Не откажите, когда буду нуждаться, а теперь мне не нужны деньги, я богат.
Гурмыжская. Ну, как хочешь, мой друг.
Счастливцев (про себя). Что он ломается без копейки‑то.
Гурмыжская (взглянув на Буланова). Я надеюсь, что ты погостишь у нас.
Несчастливцев. Два, три дня, не больше, если позволите.
Гурмыжская. Что ж так мало?
Несчастливцев. С меня довольно. Навестить родные кусты, вспомнить дни глупого детства, беспечной юности… Кто знает, придется ли еще раз пред вратами вечности…
Гурмыжская. Не думаешь ли ты, что стеснишь меня? Напротив, я была бы очень рада!
Несчастливцев. Благородная женщина! Не расточай напрасно передо мною сокровища твоего сердца! Мой путь тернист; но я не сойду с него!
Гурмыжская (показывает глазами Буланову, что она очень довольна). Как хочешь, мой друг. Я думала, что тебе будет здесь покойнее.
Несчастливцев. Мой покой в могиле. Здесь рай; я его не стою. Благодарю, благодарю! Душа моя полна благодарностью, полна любовью к вам, грудь моя полна теплых слез! (Утирает слезы.) Довольно милостей, довольно ласк! Я сделаюсь идолопоклонником, я буду молиться на тебя! (Закрывает лицо рукою и уходит.)
Счастливцев идет за ним, но останавливается и смотрит из‑за куста.
Явление двенадцатое
Гурмыжская, Буланов, Счастливцев за кустом.
Гурмыжская. Ушел. Ну, теперь я покойна, он мне не помешает. Он какой‑то восторженный! Просто, мне кажется, он глупый человек. А как я давеча испугалась! Как он страшен!
Буланов. Нет, это ничего‑с, это с простым народом очень хорошо‑с.
Гурмыжская. Все‑таки ты остерегайся! Береги себя, мой друг! Этот сон у меня из головы нейдет… у него такой бешеный характер.
