Позднее Сильвио вышел в отставку, но с тех пор не прошло ни одного дня, чтобы он не думал о мщении. Ho теперь час настал, так как поверенный по делам сообщал из Москвы, что «известная особа скоро должна вступить в законный брак с молодой и прекрасной девушкой». Сильвио добавляет: «Посмотрим, так ли равнодушно примет он смерть перед своей свадьбой, как некогда ждал ее за черешнями!»
Простившись, Сильвио уезжает.
II.
Проходит несколько лет, и рассказчик поселяется в деревне, где отчаянно скучает.
«В четырех верстах от меня находилось богатое поместье, принадлежащее графине Б***; но в нем жил только управитель, а графиня посетила свое поместье только однажды, в первый год своего замужства, и то прожила там не более месяца. Однако ж во вторую весну моего затворничества разнесся слух, что графиня с мужем приедет на лето в свою деревню».
Когда графиня приезжает, рассказчик отправляется отрекомендоваться ей.
Гость попадает в прекрасный интерьер, хозяин оказывается умным, образованным, а хозяйка красавицей. Пытаясь освоиться в новом обществе, «я стал ходить взад и вперед, осматривая книги и картины. В картинах я не знаток, но одна привлекла мое внимание. Она изображала какой-то вид из Швейцарии; но поразила меня в ней не живопись, а то, что картина была прострелена двумя пулями, всаженными одна на другую». Разговор заходит о стрельбе и о необходимости каждодневной тренировки для поддержания формы. Гость упоминает о Сильвио, граф приходит в волнение, и выясняется, что он и есть тот самый противник Сильвио, «а простреленная картина есть памятник последней нашей встречи». Граф рассказывает, что пять лет назад он женился. Первый месяц провел здесь, в этой деревне. Однажды вечером, возвратившись с верховой прогулки, он застает у себя в кабинете человека, который не захотел объявить своего имени слугам. Войдя в комнату, граф узнает Сильвио. Тот явился произвести «свой» выстрел. Граф отмеряет двенадцать шагов и просит его стрелять скорее, пока жена не воротилась. «Он медлил — он спросил огня. Подали свечи. — Я запер двери, не велел никому входить, и снова просил его выстрелить. Он вынул пистолет и прицелился… Я считал секунды… я думал о ней… Ужасная прошла минута! Сильвио опустил руку. — «Жалею, сказал он, что пистолет заряжен не черешневыми косточками… пуля тяжела. Мне всё кажется, что у нас не дуэль, а убийство: я не привык целить в безоружного. Начнем сызнова; кинем жеребий, кому стрелять первому». Голова моя шла кругом… Кажется, я не соглашался… Наконец мы зарядили еще пистолет; свернули два билета; он положил их в фуражку, некогда мною простреленную; я вынул опять первый нумер. — «Ты, граф, дьявольски счастлив», сказал он с усмешкою, которой никогда не забуду. He понимаю, что со мною было, и каким образом мог он меня к тому принудить… но — я выстрелил, и попал вот в эту картину».
«…Сильвио стал в меня прицеливаться. Вдруг двери отворились, Маша вбегает, и с визгом кидается мне на шею. Ее присутствие возвратило мне всю бодрость. — Милая, сказал я ей, разве ты не видишь, что мы шутим? Как же ты перепугалась! Поди, выпей стакан воды и приди к нам; я представлю тебе старинного друга и товарища. — Маше всё еще не верилось. — «Скажите, правду ли муж говорит? — сказала она, обращаясь к грозному Сильвио; — правда ли, что вы оба шутите?» — «Он всегда шутит, графиня, отвечал ей Сильвио; однажды дал он мне, шутя, пощечину, шутя прострелил мне вот эту фуражку, шутя дал сейчас по мне промах; теперь и мне пришла охота пошутить…» С этим словом он хотел в меня прицелиться… при ней! Маша бросилась к его ногам. — Встань, Маша, стыдно! — закричал я в бешенстве; а вы, сударь, перестанете ли издеваться над бедной женщиной? Будете ли вы стрелять, или нет? — «He буду, — отвечал Сильвио, — я доволен: я видел твое смятение, твою робость; я заставил тебя выстрелить по мне, с меня довольно. Будешь меня помнить. Предаю тебя твоей совести». Тут он было вышел, но остановился в дверях, оглянулся на простреленную мною картину, выстрелил в нее, почти не делясь, и скрылся. Жена лежала в обмороке; люди не смели его остановить и с ужасом на него глядели; он вышел на крыльцо, кликнул ямщика, и уехал, прежде чем успел я опомниться».
В завершение рассказчик прибавляет слух о том, что Сильвио, во время возмущения Александра Ипсиланти, предводительствовал отрядом этеристов и был убит в сражении под Скулянами.
Идейно-художественное своеобразие. Повесть пародирует и «переворачивает» романтический штамп. Первоначально повесть «Выстрел» строится в соответствии с романтическими требованиями: «байронический» герой, чей облик окутан тайной, поединок, месть, вынашиваемая долгие годы и проч. Развязка же происходит не по канонам романтизма, но по законам жизни. Герой оказывается не столь кровожадным, ему достаточно увидеть страх в глазах противника, «компенсировать» свое унижение.
