Во время обеденного перерыва, пока не позвали в столовую, Шухов и другие работники сели отдохнуть и обогреться у печки. За разговорами заключенных раскрывается «долагерная» история Ивана Денисовича и его друзей. Выясняется, что многие из них, включая главного героя, попали сюда после того, как чудом уцелели в фашистском плену. Установка советской власти на то, что «в плен попадают только предатели», сломала жизнь многим героям войны. Кому-то из германских пленников повезло при проверке, а кто-то оказался в числе врагов у себя же в стране. Некоторых из однобригадников Шухова отправили в сталинские лагеря прямиком из концентрационных лагерей Гитлера. Самого Ивана Денисовича в контрразведке побоями вынудили признаться в шпионаже в пользу Германии, за что и дали срок. Шухов тяжело переживает несправедливость власти: те, кто воевал, — за решеткой, а те, кто от фрицев в лесу укрывался, — на воле.
И вновь автор рассказывает о жалкой лагерной пище, подчеркивая вместе с тем саму важность трапезы для всех заключенных. В подробностях сообщается, как готовится лагерная каша, сколько кому достается. Повар ведет счет мисок и норовит обмануть, а иногда и взаправду ошибается — тогда подозревает в обмане заключенных, которые хитростью хотят получить двойную порцию. Когда обнаружилась лишняя порция каши, помбригадира велел Шухову отнести миску Цезарю в контору. Там он стал свидетелем «опасного» разговора об искусстве: старый «двадцатилетник» доказывал Цезарю, что настоящее искусство должно быть не просто красивым — оно должно пробуждать в душе добрые чувства.
Вернувшись на объект, Шухов узнал радостную новость: бригадир «хорошо процентовку закрыл», а это означает, что теперь пять дней подряд бригаде будут хорошие пайки давать. Иван Денисович вместе со всей бригадой, собравшейся как большая семья, слушает рассказ бригадира о молодости и о том, как попал в лагеря, потому что «сын кулака». Удивлялся Шухов тому, что рассказывал Тюрин о своих злоключениях без жалости, словно о малознакомом человеке. Выслушав историю бригадира, заключенные как- то послушно и даже радостно принялись за работу. Задание было выполнено досрочно, и бригада раньше времени стала возвращаться в лагерь.
Заключенные стараются вернуться с объекта побыстрее, потому что по лагерным законам кто первым пришел — тот и хозяин. Задерживает конвой: не могут точно посчитать вернувшихся. Во время пересчета «по пять» Шухов затевает с кавторгангом разговор о месяце, раскрывающий приверженность Ивана Денисовича народным верованиям, которые умиляют читателя своей наивностью, хотя и кажутся дикостью (особенно из-за критики знающего астрономию капитана). Между тем охранники подняли переполох из-за того, что в 32-й бригаде недосчитали человека — шпиона-молдаванина. Наконец его нашли к радости остальных, которые уже успели порядком продрогнуть на морозе. Охрана подгоняет, иных проверяет — нет ли ножей, требует отдать собранную щепу, чтобы самим потом печку растопить и погреться. На вахте уже Шухов вспомнил про ножовку, случайно найденную на ТЭЦ, которую захватил с собой, чтоб сделать портновский ножичек. Пришлось с запозданием думать, как ее пронести мимо охраны. Иван Денисович упрятал ножовку в варежку, и старый надзиратель ничего не заподозрил.
Когда Шухов благополучно оказался внутри лагеря, он заспешил занять очередь у посылочной, где заключенные получали передачки с воли. Ивану Денисовичу, как он считал, повезло: перед ним было всего 15 человек, а это значило, что стоять придется до отбоя в ожидании, пока начальство «шмонает» посылки. Шухов ждал посылки не для себя, а для однобригадников. Сам он настрого запретил жене присылать что-нибудь с воли: нельзя отрывать от детей, да и бестолково это, так как здесь все равно «ополовинят».
Между тем наступило время ужина, и Шухов с остальными заключенными поспешил в столовую. Здесь ему едва удалось пробиться сквозь толпу к своим однобригадникам: иначе остался бы без еды. Автор вновь возвращается к рассказу о порядках на лагерной кухне, о нечестности и наглости поваров.
После ужина, пока оставалось немного времени перед отбоем, Шухов сбегал к латышу за самосадом и отнес пайку Цезарю в надежде, что тот с ним поделится, так как Денис Иванович занял для Цезаря очередь за посылкой. Шухов не обманулся: вся пайка досталась ему. Шухов радуется — повезло ему сегодня. А вот кавторангу не повезло: этого забирают в карцер на 10 суток за то, что назвал одного из охранников «несоветским человеком». А тем временем началась вечерняя проверка. Иван Денисович «прикрывал» Цезаря, чтобы у него охранники или же другие заключенные (кто на руку нечист) не растащили посылку.
Шухов радуется тому, как день прошел: ел много, работал споро, людям помог, не разболелся, хоть с утра и неможилось. Да и начальство не обижало. Иван Денисович поблагодарил Бога. Сосед по бараку Алешка-баптист, услышав это, завел разговор о том, что нельзя душу сдерживать, если она желает с Богом общаться: надо молитвы каждый день читать. Шухов возразил, что молитвы — казенный язык, язык начальников и бюрократов. Не может крестьянский сын так говорить, да и Бог на эти мольбы ничего не ответит. Поспорив с баптистом, Шухов остался при своем.
