Нехлюдов прошел мимо и, по указанию конвойного, подошел к окну третьего вагона. Из окна, как только Нехлюдов приблизил к нему голову, пахнуло жаром, насыщенным густым запахом человеческих испарений, и явственно послышались визгливые женские голоса. На всех лавках сидели раскрасневшиеся потные женщины в халатах и кофтах и звонко переговаривались. Приблизившееся к решетке лицо Нехлюдова обратило их внимание. Ближайшие замолкли и подвинулись к нему. Маслова в одной кофте и без косынки сидела у противоположного окна. Ближе сюда сидела белая улыбающаяся Федосья. Узнав Нехлюдова, она толкнула Маслову и рукой показала ей на окно. Маслова поспешно встала, накинула на черные волосы косынку и с оживившимся красным и потным улыбающимся лицом подошла к окну и взялась за решетку.
– И жарко же, – сказала она, радостно улыбаясь.
– Получили вещи?
– Получила, благодарю.
– Не нужно ли чего? – спросил Нехлюдов, чувствуя, как, точно из каменки, несет жаром из раскаленного вагона.
– Ничего не нужно, благодарю.
– Напиться бы, – сказала Федосья.
– Да, напиться бы, – повторила Маслова.
– Да разве у вас нет воды?
– Ставят, да всю выпили.
– Сейчас, – сказал Нехлюдов, – я попрошу конвойного. Теперь до Нижнего не увидимся.
– А вы разве едете? – как будто не зная этого, сказала Маслова, радостно взглянув на Нехлюдова.
– Еду с следующим поездом.
Маслова ничего не сказала и только через несколько секунд глубоко вздохнула.
– Что ж это, барин, правда, что двенадцать человек арестантов уморили до смерти? – сказала грубым мужицким голосом старая суровая арестантка.
Это была Кораблева.
– Я не слышал, что двенадцать. Я видел двух, – сказал Нехлюдов.
– Сказывают, двенадцать. Ужли ж им ничего за это не будет? То‑то дьяволы!
– А из женщин никто не заболел? – спросил Нехлюдов.
– Бабы тверже, – смеясь, сказала другая низенькая арестантка, – только вот одна рожать вздумала. Вот заливается, – сказала она, указывая на соседний вагон, из которого слышались все те же стоны.
– Вы говорите, не надо ли чего, – сказала Маслова, стараясь удержать губы от радостной улыбки, – нельзя ли эту женщину оставить, а то мучается. Вот бы сказали начальству.
– Да, я скажу.
– Да вот еще нельзя ли ей Тараса, мужа своего, повидать, – прибавила она, глазами указывая на улыбающуюся Федосью. – Ведь он с вами едет.
– Господин, нельзя разговаривать, – послышался голос конвойного унтер‑офицера. Это был не тот, который пустил Нехлюдова.
Нехлюдов отошел и пошел искать начальника, чтоб просить его о рожающей женщине и о Тарасе, но долго не мог найти его и добиться ответа от конвойных. Они были в большой суете: одни вели куда‑то какого‑то арестанта, другие бегали закупать себе провизию и размещали свои вещи по вагонам, третьи прислуживали даме, ехавшей с конвойным офицером, и неохотно отвечали на вопросы Нехлюдова.
Нехлюдов увидал конвойного офицера уже после второго звонка. Офицер, обтирая своей короткой рукой закрывавшие ему рот усы и подняв плечи, выговаривал за что‑то фельдфебелю.
– Вам что, собственно, надо? – спросил он Нехлюдова.
– У вас женщина рожает в вагоне, так я думал, надо бы…
– Ну и пускай рожает. Тогда видно будет, – сказал конвойный, проходя в свой вагон и бойко размахивая своими короткими руками.
В это время прошел кондуктор с свистком в руке; послышался последний звонок, свисток, и среди провожавших на платформе и в женском вагоне послышался плач и причитанья. Нехлюдов стоял рядом с Тарасом на платформе и смотрел, как один за другим тянулись мимо него вагоны с решетчатыми окнами и виднеющимися из них бритыми головами мужчин. Потом поравнялся первый женский вагон, в окне которого видны были головы простоволосых и в косынках женщин; потом второй вагон, в котором слышался все тот же стон женщины, потом вагон, в котором была Маслова. Она вместе с другими стояла у окна и смотрела на Нехлюдова и жалостно улыбалась ему.
XXXIX
До отхода пассажирского поезда, с которым ехал Нехлюдов, оставалось два часа. Нехлюдов сначала думал в этот промежуток съездить еще к сестре, но теперь, после впечатлений этого утра, почувствовал себя до такой степени взволнованным и разбитым, что, сев на диванчик первого класса, совершенно неожиданно почувствовал такую сонливость, что повернулся на бок, положил под щеку ладонь и тотчас же заснул.
Его разбудил лакей во фраке, с значком и салфеткой.
– Господин, господин, не вы ли будете Нехлюдов, князь? Барыня вас ищут.
Нехлюдов вскочил, протирая глаза, и вспомнил, где он и все то, что было в нынешнее утро.
В его воспоминании были: шествие арестантов, мертвецы, вагоны с решетками и запертые там женщины, из которых одна мучается без помощи родами, а другая жалостно улыбается ему из‑за железной решетки. В действительности же было перед ним совсем другое: уставленный бутылками, вазами, канделябрами и приборами стол, снующие около стола проворные лакеи. В глубине залы перед шкафом, за вазами с плодами и бутылками, буфетчик и спины подошедших к буфету отъезжающих.
В то время как Нехлюдов переменял лежачее положение на сидячее и понемногу опоминался, он заметил, что все бывшие в комнате с любопытством смотрели на что‑то происходившее в дверях. Он посмотрел туда же и увидал шествие людей, несших на кресле даму в воздушном покрывале, окутывающем ей голову. Передний носильщик был лакей и показался знакомым Нехлюдову. Задний был тоже знакомый швейцар с галуном на фуражке. Позади кресла шла элегантная горничная в фартуке и кудряшках и несла узелок, какой‑то круглый предмет в кожаном футляре и зонтики. Еще позади, с своими брылами и апоплексической шеей, выпятив грудь, шел князь Корчагин в дорожной фуражке и еще сзади – Мисси, Миша, двоюродный брат, и знакомый Нехлюдову дипломат Остен с своей длинной шеей, выдающимся кадыком и всегда веселым видом и настроением. Он шел, что‑то внушительно, но, очевидно, шутовски досказывая улыбавшейся Мисси. Сзади шел доктор, сердито куря папиросу.
Корчагины переезжали из своего подгородного имения к сестре княгини в ее имение по Нижегородской дороге.
Шествие носильщиков, горничной и доктора проследовало в дамскую комнату, вызывая любопытство и уважение всех присутствующих. Старый же князь, присев к столу, тотчас же подозвал к себе лакея и стал что‑то заказывать ему. Мисси с Остеном тоже остановились в столовой и только что хотели сесть, как увидали в дверях знакомую и пошли ей навстречу. Знакомая эта была Наталья Ивановна. Наталья Ивановна, сопутствуемая Аграфеной Петровной, оглядываясь по сторонам, входила в столовую. Она почти в одно и то же время увидала Мисси и брата. Она прежде подошла к Мисси, только кивнув головой Нехлюдову; но, поцеловавшись с Мисси, тотчас же обратилась к нему.
