ВАСЕНЬКА. Нет-нет! Там как раз все по-другому.
МАКАРСКАЯ. А я тебе говорю, что я их насмотрелась! Наслушалась! Нахожусь под впечатлением. Замуж не собираюсь.
ВАСЕНЬКА. Есть еще один… Но тоже о разводе. «День счастья».
МАКАРСКАЯ. Почему же так называется?
ВАСЕНЬКА. Там женщина ушла от плохого мужа к хорошему.
МАКАРСКАЯ. Это ей только так кажется. Еще что-нибудь идет или все?
ВАСЕНЬКА. Все.
МАКАРСКАЯ. Тогда лучше по-итальянски.
ВАСЕНЬКА. Иду за билетами?
МАКАРСКАЯ. Иди, кирюшечка, иди.
ВАСЕНЬКА. Какой сеанс?
МАКАРСКАЯ. Какой хочешь.
ВАСЕНЬКА. Тогда на все подряд. На все сеансы. На сорок лет вперед. (Уходит.)
МАКАРСКАЯ. Одичал мальчишечка.
Появляется Сильва.
СИЛЬВА. Здравствуйте, Наташа.
МАКАРСКАЯ. Здравствуйте.
СИЛЬВА. Не помешаю?
МАКАРСКАЯ. Вроде бы нет.
СИЛЬВА (садится рядом). Меня зовут Семеном.
МАКАРСКАЯ. Неплохо. Откуда вы знаете мое имя?
СИЛЬВА. Не удивляйтесь. Я давно за вами наблюдаю.
МАКАРСКАЯ. Даже?
СИЛЬВА. Вернее, любуюсь.
МАКАРСКАЯ. И где вы меня видели?
СИЛЬВА. Никогда не скажу.
МАКАРСКАЯ. Вот оно что… Так я сама вам скажу.
СИЛЬВА. Как? И вы меня видели?
МАКАРСКАЯ. Вы где разводились?
СИЛЬВА. Что-что?
МАКАРСКАЯ. Вы в каком суде разводились?
СИЛЬВА. Ну что вы! Никогда этого не было. Я не люблю впутывать государство в свои личные дела. Зачем? У государства и так забот хватает.
МАКАРСКАЯ. Я работаю в суде. Секретарем. Не там ли мы встречались?
СИЛЬВА. Не там. К счастью.
МАКАРСКАЯ. Мне кажется, что все мужчины побывали в нашем суде. Такое впечатление.
СИЛЬВА. Надо же. Такая девушка – и на такой пыльной работе… Ваш домик?
МАКАРСКАЯ. Мой.
СИЛЬВА. Живете одна, мне известно. Нескромный вопрос – почему?
МАКАРСКАЯ. Почему живу одна? Нравится – и живу. А вы что же, недовольны?
СИЛЬВА. Нет, что вы! Наоборот. Романтично. Пригласите в гости.
МАКАРСКАЯ. На каком основании?
СИЛЬВА. Я вам не нравлюсь?
МАКАРСКАЯ. Вы? Ничего. Симпатичный нахал.
СИЛЬВА. Нахал, не возражаю. Но и нахалам тоже нужна любовь.
МАКАРСКАЯ. Вот. Свет раскололся пополам: на женихов и нахалов. С женихами – скука, с нахалами – слезы. Вот и поживи!
СИЛЬВА. Чем вы занимаетесь вечером?
МАКАРСКАЯ. Иду в кино. (Поднимается, идет к дому.)
СИЛЬВА (идет за ней). Кино… Хорошее занятие… А нельзя ли это самое кино перенести? На будущее.
МАКАРСКАЯ (на пороге). А. зачем?
СИЛЬВА. Как вы живете? Можно поинтересоваться?
МАКАРСКАЯ. Входите. Все равно ворветесь.
СИЛЬВА. Это действительно. (Входит вслед за Макарской в дом.)
Из подъезда выходят Нина и Бусыгин. Нина в плаще, с сумочкой.
БУСЫГИН. Нет-нет, иди одна. Лучше уж я пойду с отцом. Послушаю музыку. Глинку, Берлиоза…
НИНА. Я тебе не советую.
БУСЫГИН. Почему?
НИНА. Никакого Берлиоза ты не услышишь.
БУСЫГИН. Как же? Отец сказал…
НИНА. Мало ли что он сказал. Вот уже полгода, как он не работает в филармонии.
БУСЫГИН. Серьезно?
НИНА. Да. И лучше, если ты об этом будешь знать.
БУСЫГИН. Где же он работает?
НИНА. Работал в кинотеатре, а недавно перешел в клуб железнодорожников. Играет там на танцах.
БУСЫГИН. Да?
НИНА. Но имей в виду, он не должен знать, что ты об этом знаешь.
БУСЫГИН. Понятно.
НИНА. Конечно, это уже всем давно известно, и только мы – я, Васенька и он – делаем вид, что он все еще в симфоническом оркестре. Это наша семейная тайна.
БУСЫГИН. Что ж, если ему так нравится…
НИНА. Я не помню своей матери, но недавно я нашла ее письма – мать там называет его не иначе как блаженный. Так она к нему и обращалась: «Здравствуй, блаженный…», «Пойми, блаженный…», «Блаженный, подумай о себе…», «У тебя семья, блаженный…», «Прощай, блаженный…» И она права… На работе у него вечно какие-нибудь сложности. Он неплохой музыкант, но никогда не умел за себя постоять. К тому же он попивает, ну и вот, осенью в оркестре было сокращение, и, естественно…
БУСЫГИН. Погоди. Он говорил, что он сам сочиняет музыку.
НИНА (насмешливо). Ну как же.
БУСЫГИН. А что за музыка?
НИНА. Музыка-то?.. Потрясающая музыка. То ли кантата, то ли оратория. Называется «Все люди – братья». Всю жизнь, сколько я себя помню, он сочиняет эту самую ораторию.
БУСЫГИН. Ну и как? Надеюсь, дело идет к концу?
НИНА. Еще как идет. Он написал целую страницу.
БУСЫГИН. Одну?
НИНА. Единственную. Только один раз, это было в прошлом году, он переходил на вторую страницу. Но сейчас он опять на первой.
БУСЫГИН. Да, он работает на совесть.
НИНА. Он ненормальный.
БУСЫГИН. А может, так ее и надо сочинять, музыку?
НИНА. Ты рассуждаешь, как он… И все-таки жалко.
БУСЫГИН. Чего жалко?
НИНА. Жалко с вами расставаться… Ничего не понимаю. Я так ждала отъезда, а теперь, когда осталось несколько дней… И с Васькой жалко расставаться. И с тобой. Хотя еще вчера я про тебя и знать не знала… Слушай, братец! Где ты пропадал? Почему ты раньше не появился?
БУСЫГИН. Ноты знаешь…
НИНА. Нет бы раньше. Водил бы меня в кино, на танцы, защищал бы, уму-разуму учил. А то – на тебе, явился! В последний день, как нарочно. Это даже подло с твоей стороны.
БУСЫГИН. Что поделаешь?.. Оставайся, если хочешь. (Поправляется с заметной поспешностью.) Задержись, я имею в виду.
НИНА. Зачем?
БУСЫГИН. Ну… в кино сходим, на танцы…
НИНА. Ты же завтра уезжаешь?
БУСЫГИН. А я… я вернусь.
НИНА. Нет, все уже решено.
БУСЫГИН. Где ты с ним встречаешься?
НИНА. В центре, как обычно.
БУСЫГИН. Когда вы появитесь?
НИНА. Мы идем в кино. Здесь будем часов в восемь… Ну хочешь, пойдем вместе?
БУСЫГИН. Что я там буду делать?.. Нет. Познакомимся с твоим летчиком вечером.
НИНА. Надеюсь, он тебе понравится. Он хороший, он так ко мне относится… Ты не думай, я и другим нравилась. Я сама его выбрала.
БУСЫГИН. Почему? Он лучше всех?
НИНА. Он меня любит… Знаешь, увлечения есть увлечения, но в жизни хочется чего-то раз и навсегда.
БУСЫГИН. Понятно.
НИНА. Что тебе опять понятно?
Из домика слышится смех Макарской.
БУСЫГИН. Веселая женщина.
НИНА. Даже слишком. Опять кого-то подцепила…
БУСЫГИН. Ты к ней чересчур строга. Она милая женщина.
НИНА. Откуда ты знаешь, какая она?
БУСЫГИН. А я с ней знаком.
НИНА. Да?
БУСЫГИН. Вчера, когда мы искали вашу квартиру, я с ней беседовал…
