Тиберий говорит:
— Пойду, что ли, извинюсь перед больными.
И, подойдя к больным, стал перед ними извиняться за излишество и за бездушный, бюрократический перегиб, допущенный со стороны начальства.
И, по словам историка Светония, "он даже извинился перед людьми самыми маленькими и неизвестными".
В общем, снова загремела музыка. Больные подтянулись. И наш Тиберий, покачивая головой и вздыхая, вышел из сада в сопровождении восхищенных друзей.
Сия история говорит о том, как иной раз возникают неудачи, с которыми во все времена следует горячо бороться путем сатиры и просвещения.
24. Но это что. Вот был еще более крупный случай неудачи. В 1740 году в Европе стало известно, что некий великий герцог тосканский Франц-Стефан продает дивный брильянт.
Дело в том, что этот герцог вел войну с Испанией. И вот он сильно поиздержался. И теперь ему до зарезу нужны были деньги.
И вот он стал продавать свой лучший брильянт.
А брильянт этот действительно был исключительный, дивной красоты. И он был очень громадный. В нем было сто тридцать четыре карата.
То есть ювелиры говорят, что это что-то особенное. Они говорят, что только три или четыре алмаза есть крупнее этого. Один какой-то фантастический алмаз в триста шестьдесят карат у султана на Борнео. Затем в двести семьдесят. Такой какой-то под названием "Великий Могол". Затем французский алмаз в сто тридцать шесть карат. И, наконец, наша стекляшка в сто тридцать четыре карата.
Так что можете себе представить, что это был за камешек.
И вот он вдруг продается.
25. Конечно, началось волнение среди царских особ. Каждому царю небезынтересно такой алмаз в свою корону поставить. А герцог торгуется. Ему дают полмиллиона, но это ему мало.
А на этот алмаз очень исключительно разгорелась наша русская императрица Анна Ивановна со своим Бироном. У ней там был брильянтик в ее короне, но небольшой, в пятьдесят три карата, а ей непременно хотелось этот вдеть. Ей казалось, что это ей пойдет. К ее внешности. А сама-то она, как говорят современники, была солидная, расплывчатая дама с рябоватым лицом и с красноватыми глазами. И мы так думаем, что это навряд ли ей могло пойти.
Но поскольку она русская императрица, то она была не ограничена в своих дурацких фантазиях. И вот она стала покупать этот камень.
Ах, да, в русской короне был еще один громадный брильянт в сто девяносто три карата. Но он был куплен уже в дальнейшем, при Екатерине II. А наша дама проживала как раз до этого факта. Так что она, естественно, расстраивалась, что не захватила эту будущую эпоху с более крупным камнем.
А герцог, видя, что она так расположена покупать, не будь дурак, спросил с нее миллион.
26. Еще полмиллиона она могла наскрести, но всей суммы у нее не было. Тогда она ему сказала следующую историческую фразу:
"Я вам даю, герцог, полмиллиона и вдобавок еще пятьдесят тысяч русского войска, чтобы вы могли продолжать войну с Испанией".
У герцога задрожали коленки от волнения, и он уже хотел соглашаться, но тут вмешалась Австрия и дала герцогу два миллиона в долг, только чтобы он не путался с русскими.
И герцог сказал нашей даме: "Алмаз я больше не продаю. Он у меня остается в короне. С тем и съешьте".
Так она алмаза и не купила. Наверно, ревела. Корова.
Но тут, конечно, неудача не в том, что у ней покупка не состоялась. А в том, что пятьдесят тысяч русских мужиков могли бы пойти драться с Испанией. Пятьдесят тысяч здоровых русских парней могли бы лечь на полях за один дамский каприз рябой бабы.
Какая неудача, что этим делом так легко можно было распоряжаться. Впрочем, такие неудачи все время случались в нашей славной истории.
Нет, какая скотина. "Пятьдесят тысяч мужиков, — говорит, — господин герцог, я вам даю". Надо, братцы, хорошенько понять эту фразу. И потом уже говорить о политике.
27. Из больших неудач можно также сосчитать в свое время неудачное отношение к поэзии.
При той же Анне Ивановне жил в России такой небезызвестный поэт Тредьяковский.
Как поэт он ничего особенного из себя не представлял. Но все-таки стишки там кое-как кропал.
Что-то такое:
Стрекочущу кузнецу, в зеленом блате сущу,
Ядовиту червецу, по злаку ползущу.
Как-то у него так оригинально выходило. И для своего времени он считался ничего себе. Одним из крупнейших поэтов. Вроде, что ли, Уткина.
Но человек он тем не менее был не особенно приятный. Вернее, он был большой интриган и льстец. На что его толкала, наверно, мрачная эпоха. А человек он был довольно ученый. И не без образования. В общем, симпатии наши на его стороне.
Но это между прочим. В общем, живет себе поэт. Пишет стихи. Вдруг его вызывают к министру.
28. Министр Волынский ему говорит:
— Вот что, друг, тут у нас по распоряжению императрицы будет происходить шутовская свадьба. Мы женим нашего придворного шута Голицына с одной карлицей. Так вот, нам надо, чтоб ты написал стишки по поводу этого забавного бракосочетания. И поскольку ты поэт, то мы ожидаем от тебя расцвета творчества на этот счет.
Тредьяковский, конечно, стал отнекиваться, но министр ему сказал:
— Тогда я попросту велю тебе написать и кончен бал. Не надо с министром спорить.
Поэт говорит:
— Свое поэтическое дарование я не намерен разбазаривать на такие дела. Подыщите себе другого поэта.
Историки говорят, что министр задрожал от гнева и стал по щекам бить поэта. Как тогда говорилось: "Из собственных ручек набил морду". Потом, побивши, велел посадить его под арест, и злосчастного поэта взяли под микитки и увели в караульную. А министр ему на прощание сказал:
— До тех пор тебя, негодяя, не выпущу наружу, пока ты мне не сочинишь каких-нибудь хорошеньких стишков.
29. На другой день поэт все-таки, сидя в караульне, сочинил стихи. И эти стихи вошли, так сказать, в железный фонд русской поэзии. Они стали историческими стихами.
Здравствуйте, женившись, дурак и дура.
Теперь то прямое время вам повеселиться.
Теперь то всячески, поезжане, должно беситься.
И так далее. Собственно говоря, по справедливости, надо было бы после написания этого стихотворения наколотить морду поэту. Но министр поторопился. И он до написания потрудился. И тем самым, так сказать, поступил отчасти педагогически.
