XI (к стр. 145)
Вот пример необычайного ума и вместе с тем поразительной слепоты и непонимания самых важных и необходимых вещей… Вот пример ума, который зачеркивает почти все свои достижения. Речь идет о Нищие (1844-1900).
Нищие писал о своем уме как о высшей человеческой возможности. Глава книги (кажется, "Человеческое, слишком человеческое") называется "Отчего я так умен".
Однако так ли умен Нищие, как он писал о себе? Рассматривая его жизнь, мы видим такое чудовищное непонимание себя и такое варварское отношение к своему телу и мозгу, что мы никак не можем признать ум Нищие "высшим проявлением человеческой возможности".
Нищие предложил идею "сверхчеловека", то есть такого человека, который имеет высшее состояние физического и умственного здоровья, человека, свободного в своих взглядах, воззрениях и поступках. Это тем более обязывало Нищие знать кое- что о себе. Однако мы видим просто невероятные вещи. Приведя себя к 35 годам непомерной работой в очень нервное, перераздраженное состояние, потеряв сон, аппетит и способность к правильному пищеварению, он не видит нужды поправить это отдыхом или правильным режимом. Он, не меняя режима, возлагает все нужды на исцеление, только на пилюли и микстуры.
Он ежедневно проглатывает кучу лекарств. От вялост1 пищеварения он принимает капли, от головных болей — порошки. От бессонницы — жесточайшее средство — веронал и хлоралгидрат. Эти лекарства он принимает ежедневно. В течение II лет он почти ни разу не ложится спать не приняв снотворного порошка. Когда эти порошки н( действуют, он увеличивает дозу или заменяет другими средствами, которые вызывают короткий, пятичасовой искусственный сон.
Биограф приводит количество хлоралгидрата, проглоченного Ницше в течение только одного месяца,- около пятидесяти граммов.
Состояние здоровья Ницше к 40 годам делается ужасным. Однако Ницше не видит и не находит причин приведших его в такое состояние. Больше того от-находит эти причины в атмосферном давлении. OF ищет облегчения от своих страданий в перемене месте и в перемене климата. Он приписывает особые целебные свойства тому или иному месту, но, приехав Но это место, естественно, скоро разочаровывается.
Он приписывает особые вредные свойства табаку и чаю. Он вовсе отказывается от этих, в сущности невинных в сравнении с вероналом, наркотиков. В 39 лет он пишет в письме:
"Страшные и почти непрерывные страдания заставляют меня с жадностью ожидать конца".
Однако он ожидает этого конца еще почти 20 лет. В 46 лет он заболевает душевной болезнью и на 57-м году жизни умирает. II лет он живет психически больным.
Быть может, все же Ницше имел склонность к этой психической болезни? Может быть, и в молодые годы он был не совсем нормальным в своей психике и в { своем физическом здоровье?
Нет, по-видимому, все было заработано собственными руками, даже если и имелась некоторая склонность к психическим неправильностям.
Физическое здоровье Ницше было поразительным. Иначе трудно представить, как бы он мог проглатывать в таком количестве хотя бы веронал.
Свои нервы он расшатывает непомерной работой. Причем никаких материальных причин как будто к этому не было.
В 27 лет у него начинаются первые нервные недомогания — головные боли и спазмы желудка. В 35 лет он оставляет кафедру университета. И с 35 лет до 46 он живет, поддерживая себя лекарствами и искусственными средствами, не стараясь отыскать причину своих недомоганий.
Страшная жизнь и страдания Гоголя меркнут в сравнении с этой жизнью.
Но была ли борьба за свое здоровье? По-видимому, да '. Последние два года своей сознательной жизни Ницше как будто бы пытается восстановить свои силы. Он пытается это сделать психическим воздействием. Он как бы уговаривает себя, что он, в сущности, здоров. И в самый разгар своих болезней он пишет в своих сочинениях, что здоровье его, в общем счете, благополучно.
Если бы этого не было, если бы в его жизни не произошло никакой борьбы за здоровье, тогда, пожалуй, можно бы было признать исключительный фанатизм, безумие и нежелание ничего знать, кроме своей работы.
Да, Ницше был фанатиком, человеком, выше всего ставившим свою работу, но нам кажется, что не было нужды доводить себя до такого состояния. Мы признаем, что "издержки производства" при напряженнейшем труде бывают велики и подчас даже непоправимы. Но мы утверждаем, что в данном случае не было необходимости так беспрерывно и так варварски испытывать свое тело. Это, как ни огорчительно, можно лишь приписать непониманию.
' Приходится, к сожалению, догадываться. Материал не в достаточной степени освещает это.
Почти всякий раз, прочитывая биографический материал, приходится сталкиваться с большими трудностями. Как правило, биографы упускают самое важное и сообщают примерно так:
"После чего великий писатель занемог, и через три дня его не стало".
А чем он занемог и от чего его не стало — обычно не указывается. Подряд приходилось читать такие "полноценные" сведения:
"Тяжелый недуг сломил возвышенную душу этого великого человека".
"Лишения и невзгоды оборвали эту ценную жизнь". Даже знаменитый историк Скворцов пишет об Ив. Грозном: "Он умер от страшной болезни. У него пухло тело и гнили внутренности". Что это за болезнь — никому не известно.
Существует, правда, мнение, что великие вещи создаются в болезненном состоянии. Это, конечно, неверно. Напротив, великие вещи создаются, видимо, в полном здоровье и в подъеме. И лишь потом наступает депрессия. И если не делать значительного перерыва в работе, то возникает хроническое болезненное состояние, которое мы так часто встречаем среди великих людей. И это нас заставляет думать, что великие вещи создаются в каком-то болезненном состоянии. Напротив, это болезненное состояние отнюдь не повышает качества вещей, как иной раз думают, а, несомненно, понижает.
История литературы знает величайшие произведения, созданные в полнейшем здоровье. Причем иной раз эти произведения создавались не в так называемых "муках творчества", а напротив — с необычайной легкостью и даже как бы шутя. Пример — хотя бы "Дека-мерон" Боккаччио. Так что говорить о том, что Ницше было необходимо создавать себе какое-то особое болезненное состояние,неправильно.
